Два года назад.

Не знала в лицо, но была подписана на дневник.

Так рождаются кошки, так умирают книги, так чужие по сути люди становятся вмиг
Самыми близкими.
Ты помнишь, как ненавидели нас за то,
Что мы были на несколько минут счастливее,
Как весенний ветер трепал мои волосы в тобой распахнутое окно.
Наши записки, рисунки – братишка, скажи мне, что это было ужасно давно,
А лучше – что этого
Не было никогда.

У нее были усталые глаза
И самые красивые на свете строки.
Она казалась мне такой одинокой, что сразу хотелось ей все рассказать.

А с тобой нас связали логи
Бесконечной игры, в которой не оказалось победителя,
Хотя нет: ты уверен, что я проиграла,
А я знаю, что проиграл ты.
У нас очень хорошие семьи, мы сразу понравились чужим родителям,
Интеллигентное быдло, ни капли пронзительной простоты:
Один лишь цинизм, хорошо маскирующий
Даже самые нежные
Черты.

Она никогда не писала мне первой, поэтому только ей хотелось написать.

Год назад

Но он умел смеяться так, что глаза оставались грустными – и не злыми.

С пары строк в ее дневнике,
С неуклюжих догадок, с этики –
Так рождается самая суть, так умирают слова в бумажном конвертике,
Так в огне твоих рыжих волос задыхаются лучшие мысли,
Так, когда он уходит, ты
Остаешься
Смирительно-чистой – словно кафель,
Больница,
Лист,
На который стихами рвется
Слабый образ твоей любви,
Остается досадовать, злиться,
Погибать
В темноте продажной.
Как назло, все вокруг начинают: